Завтра "Новая" не выйдет. Потому что в редакции траур, сегодня мы проводили Нугзара. Потомок княжеского рода Микеладзе улетел на Родину,  в  Грузию....

Ленав Костюченко написала про Нугзара. Я много чего мог бы добавить. Но мне не хватает слов, а к горлу подкатывает ком....

НУГЗАР

Я не могу писать о нем в прошедшем времени. И имя пока не могу ни написать, ни сказать.

Он самый добрый. Самый любимый.

Он лучше всех знает русский язык.

Он сделал из меня журналиста. Он сделал из нас журналистов.

Он мне как отец. Он нам как отец.

Любит смеяться, вкусно есть. У него очень красивая жена. Они стреляли из лука, вместе выступали за всесоюзную сборную, потом перестали.

На каждый Новый год водит нас в ресторан и весь вечер усмехается в усы на наши вопли.

Курит синий «Данхил». С удовольствием. Уважает гаджеты и смартфоны. Хотел бы жить в своем доме.

Я не знаю, как о нем рассказать. У меня сердце вынули.

Высокий, медленный. До трясунчика его боялась, когда пришла в «Новую». Ну да, крутил хвосты КПСС, собкорил в Комсомолке, потом сделал газету, которая для нас стала всем. И как ему такому новости нести?

Его собственные тексты почти не оцифрованы. Однажды я нашла старый, про узбекских диссидентов. Шок. Как можно перестать писать, если ТАК писать? Год мучилась, прежде чем решилась спросить. Думала, там драма. А там — решение. Он сказал: «Надо уметь поставить точку в своем последнем тексте».

Еще жалуется, что из-за нашей «текстовой каши» перестал читать книги. «Просто не могу. Чехова не могу читать, представляешь».

Тянет нас за волосы, когда мы тормозим (то есть все время). Поехала в первую командировку, вернулась с температурой и в отчаянии, он сказал: иди спать, а сам всю ночь правил и переписывал текст, наполовину состоящий из бреда. Потому что первая командировка и надо, чтоб была вторая. Потом еще хвалил этот текст на планерке. Никто не узнал.

Обожает газету. Делает газету.

Гений абсолютный и гений великодушный. Видит талант в каждом и годами этот талант вытягивает? Растит? Создает? Различает «особенности письма» там, где и письма, кажется, нет никакого. Все рядом с ним очень сильные. Даже наглые, потому что он — за нас.

Убеждает, что все прорывы происходят во время текущей работы. Говорит, что нецентровые темы — самые сильные, потому что они слепое пятно.

Верит в нас, как не верит никто.

Спасал много раз каждого.

Он никогда никого не унизил. Потому что сам ростом до неба.

Наоборот, он очень хочет, чтоб все стали повыше.

Его беспокоит, что наше поколение журналистов слабее в плане гулянки, не могут нормально выпить, побеситься. «Вот мы кутили. Скучные вы».

Смерть — это абсолютно не про него. Другая категория. Он как солнце — огромная часть мира, неизменная, родная до неразличимости.

Он отводил от нас зло. Теперь мы беззащитны и одни.

Елена КОСТЮЧЕНКО