22 января 2010 года (пятница)
На утреннем осмотре вручил заявление, что хочу получить на руки приказ о своём взыскании, потому как намерен обжаловать его. И в УФСИН РФ по РТ и в суде.
Пока разговаривал с подполковником Галактионовым (заместитель начальника тюрьмы по режиму, который был на утренней проверке), надзиратель, осматривавший камеру, воевал с Чернышом.
Камера коту явно понравилась, арестанты – тем более, и он не хотел расставаться с людьми, которые отнеслись к нему по-человечески. Кот визжал нечеловеческим голосом, исцарапал надзирателю руки и даже норовил царапнуть физиономию. Тем не менее, был вышвырнут из камеры. Когда кот попытался прошмыгнуть обратно, надзиратель ботинком отшвырнул Черныша. Думаю, что если это не произошло раньше, то именно сегодня кот стал конченным уркой, возненавидевшим людей в форме.
***
Водили в баню. После бани всех постояльцев камеры одного за другим куда-то увели. Одного, второго, третьего… Пока в камере не остался один я. Часа через два все вернулись. Оказалось, что моих сокамерников убеждали написать объяснительные о том, как днем 16 января Муртазин спал и проигнорировал требования надзирателя. После обработки одного, приводили второго, а «обработанного» уводили в камеру-одиночку, в которой к концу «мероприятия» оказались все обитатели камеры № 33.Всем говорили, что предыдущие уже всё написали как надо, что ты остался один такой «несознательный». Но никто не клюнул на эту утку, не стал лжесвидетельствовать, объяснял, что шконка Муртазина расположена так, что через «кормушку» надзиратель никак не мог что-либо сказать Муртазину, поскольку через «кормушку» койка Муртазина не видна.
А вот те десятки свидетелей обвинения по моему уголовному делу откровенно врали. Возможно не только потому, что их запугали, а совершенно искренне, исполняя свой гражданский долг.
***
Приходила библиотекарь, поменяла книги. Удивляется, что «слишком быстро читаем». А что еще делать, как не читать? Пока читаешь, время идет быстрее.23 января 2010 года (суббота)
Ночью пришла «малява»: «Прослышали, наш кот у вас. Верните!». Но кота у нас нет. Он всю ночь жалобно мяукал у двери нашей камеры, конючил, чтобы его пустили туда, где ему было хорошо. Никакой он не урка. Просто он родился и вырос в тюрьме, другой жизни не знает. И его свобода – жить в тюрьме, в камере. Если приспичит и возникнет желание поохотиться – можно спуститься в карцер, где предостаточно и крыс, и мышей. Надзиратель, вышвырнувший кота из камеры, фактически лишил его свободы, свободы жить так, как хочется ему, коту.
24 января 2010 года (воскресенье)
Шестьдесят дней, как я в тюрьме. Человек ко всему привыкает. Я тоже привык ко многому. Привык спать, не раздеваясь (как перевели в камеру №33, так еще ни разу не спал раздевшись, только в свитере, а то и в двух, в шерстяных носках, укрывшись не только хиленьким тюремным одиялишком, но и курткой). Привык спать при свете, который никогда не выключается. Привык к трансляциям «Маяка» и «Юмор FM», которые неутомимо, меняя друг друга, без умолку тараторят с 6.00 до 22.00. Привык обходиться без часов, телевизора, газет. Привык к отвратительному запаху камеры, которым, похоже, пропах до самых костей. Привык называть коридор – «продолом», камеру – «хатой», мусорный бак - «кассой», кровать – «шконкой», обыски – «шмонами», записки из других камер – «малявами»… Но вот к чему никак не могу привыкнуть, что вызывает дискомфорт, ощущение, что чего-то не хватает – будто палец отрезали – это к тому, что на моей правой руке нет обручального кольца. 26 ноября его изъяли «на хранение». И вот уже шестьдесят дней, каждое утро, еще в полудреме, еще не понимая, где нахожусь, начинаю чувствовать, что «что-то не так». Хватаюсь за палец, где должно быть кольцо. Но кольца нет. И только тут приходит осознание, что я в тюрьме. И это понимание отгоняет прочь остатки сна…
А засыпаю каждую ночь, представляя, что вхожу в комнату сына, провожу ладонью по его волосам.… И так, каждую ночь.
25 января 2010 года (понедельник)
Где-то в Адмиралтейке произошла авария на теплотрассе. Узнали об этом, когда вернулись с прогулки и обнаружили абсолютно холодные батареи. Стучим в дверь, открывается «кормушка»:
- Что за дела? Открыли кружок имени генерала Карбышева?
- В городе – авария. Обещают, что в течение двух часов возобновят подачу тепла.
А ведь, как сообщил «Юмор FM» в Казани потеплело, всего 17 градусов мороза. Это не то что вчерашние минус 30.
Но и при минус семнадцати камера стремительно остыла. Обещанное «через два часа» «возобновление подачи тепла» подкралось только в районе шести вечера. Одеяло, которым завесили окно, помогло мало…
Это и есть «лишение свободы» во всей красе. На воле, в случаем аварии на теплотрассе, люди свободны в выборе способов обогрева. Могут включить газовые конфорки, электрообогреватели, махнуть 100 грамм «для согреву». А у арестантов есть только одно право – право мёрзнуть, смирившись с холодом.
А я между тем заболеваю. Ещё со вчерашнего дня. Непрекращающийся приступами кашель, насморк и головная боль. Всё в одном флаконе. На прогулку тем не менее пошёл. Лишить себя добровольно глотка свежего воздуха – это мазохизм. Когда возвращались с прогулки, столкнулись в продоле с медсестрой Гульнарой. Попросил таблеток. Принесла.
***
Юра Черемисов из Атнинской деревни Большая Береза «ушёл» на этап. Когда меня отправят в колонию-поселение одному богу известно.***
Принесли передачу от жены. Самое насущное – зубная паста. И как она догадалась, что именно сегодня у меня закончилась зубная паста? Чувствует? Телепатия?***
Пришло Определение Верховного Суда России, принятое по моему заявлению ещё 11 ноября 2009 года. Об отмене Постановления Кабинета Министров Татарстана, запрещающего проведение митингов и пикетов вокруг зданий судов. Пришло не домой, а именно в тюрьму. Неужто в Москве, в Верховном Суде России знают, что я нахожусь именно в ИЗ-16/2?***
Если «Крутой маршрут» Евгений Гинзбург читал почти неделю, то и дело перечитывая отдельный страницы, погружаясь в размышления, позиционируя пережитое Гинзбург на себя, и приходя к выводу, что мои проблемы – сущая ерунда в сравнении с тем, что выпало на долю автора «Крутого маршрута», то «Чито-Грито» Георгия Данелия из тюремной библиотеки «проглотил» за день.
Знаменитый режиссер легко и непринуждённо, с юмором рассказал о том, как работал над сценариями и снимал свои фильмы, как разъезжал по фестивалям, собирая коллекцию призов, о своих друзьях. Оказывается, Сергей Параджанов сидел в тюрьме. И Александр Серый тоже прошёл тюремный университет. Получил шесть лет за мордобой, вышел на свободу по УДО через четыре года, снял «Джентльменов удачи». Но вскоре после триумфа фильма заболел лейкемией. Как пишет Данелия: «Болезнь прогрессировала, ему становилось всё хуже и он застрелился – чтобы не мучить близких и не мучиться самому».
А ещё в книге много зарисовок о Тбилиси, где Данелия жил в детстве и куда часто приезжал в зрелом возрасте. Читал и словно возвращался во времена лейтенантской юности. В конце 80-х мне тоже больше года довелось пожить в тех краях.
Journal information