Продолжение. Начало здесь
7 мая 2010 года (пятница)
Почти весь день провел в Мамадыше, куда с утра повезли меня и Малика.
В начале Мамадышский райсуд рассмотрел представление администрации колонии о смене режима содержания Малика. Потом – об отмене приказа о водворении меня в ШИЗО.
«Дело Малика» продолжалось 4 часа. И завершилось объявлением перерыва до 13 мая.
Пока суд рассматривал «дело Малика», я дожидался своей очереди в «Газелле», на которой мы добрались из Дигитли в Мамадыш.
А рядом кипела жизнь. Мимо здания суда проходили нарядные мальчишки и девчонки (видимо с репетиций мероприятий, приуроченных ко Дню Победы), погруженные в свои мысли мужики, о чем-то разговаривающие женщины, молодые мамы с колясками, выгуливающие своих малышей. И от того, что вокруг продолжалась жизнь, пусть не бурная, а степенно-размеренная, осознание своей арестантской участи, своего бессилия и бесправия угнетало куда больше, нежели это происходит в колонии. Там эта тоска, скребущая и душу, и сердце, и даже тело наваливается с особой силой, когда кто-то приезжает на свидание, а через несколько часа уезжает. И мысли о том, что буквально через два-три часа они будут жить вольной жизнью, полностью распоряжаясь своим временем, своими планами, мыслями, идеями, так давит на сознание, хватает за горло. Такая тоска наваливается, что, кажется, физически ощущаешь вес этой самой тоски. Она придавливает, дышится труднее, ходится нехотя. И лишь через несколько часов, после отъезда навещавших, приходит успокоение и понимание, что без этих свиданий было бы ещё труднее. Благодаря им получаю глоток свежего воздуха. Свобода людей, приезжающих навестить, передается и мне. Благодаря этим свиданиям не чувствую себя забытым, брошенным, никому не нужным. И это прибавляет сил и вселяет уверенность, что дигитлинское безвременье пройдет. Обязательно пройдет. И я снова вернусь к нормальной жизни, насыщенной событиями, встречами, поездками.
***
Мое дело суд рассматривал не долго. Удовлетворил почти все мои ходатайства (за исключением ходатайства о вызове в качестве свидетелей полутора десятка осужденных) и отложил рассмотрение дела на 14.00 11 мая.
***
В колонии снова нет воды. Заплатки на предельно изношенную трубу, сделанные 5-го мая, прослужили всего полтора дня. В результате две женские секции сегодня остались без бани.
***
Женщинам выдали халаты из материала с «оригинальным» рисунком – в клетку. Халаты напоминают одежду пациентов больниц. В халатах и косынках женщины уже не похожи на приютских сирот, а напоминают пациенток клиники для умалишенных. Со стороны колония вполне может показаться не исправительным учреждением, а летним загородным филиалом психиатрической клиники.
8 мая 2010 года (суббота)
Огородно-дачный сезон начался! Пока я ездил в Мамадышский райсуд, вспахали и заборонили территорию «жилой зоны», а сегодня на этой земле появились ровненькие грядки. Это осужденные высыпали на работу «по благоустройству территории» и засеяли поле тем, что горожане сеют на дачных участках. Шуткой дня была шутка о том, что «мы превратились в судей, всё сажаем и сажаем» и еще одна:
- «Товарищ, верь, взойдет она!»… Как там дальше?
- «Звезда пленительного счастья».
- Устарело! Не звезда, а картошка! И лук, и укроп, и огурцы с помидорами. И редиска! Всё взойдет, что мы посадили.
Вот так с шутками-прибаутками, под строгим надзором администрации, под зорким оком камер видеонаблюдения прошел еще один день.
А между тем похолодало. Вроде и солнце светит. Но светит как-то не по-весеннему, без тепла.
9 мая 2010 года (воскресенье)
День Победы. В стране праздник, а в колонии – обычный будничный день. Такой же серый и унылый, как день вчерашний или завтрашний, мало чем отличающийся от других дней, которых и позади было уже немало, и впереди – неизвестно сколько. Безвременье!
***
Полным ходом идет посевная, ярчайшее подтверждение, что труд в колонии – не средство перевоспитания, а кара. Все прекрасно понимают, что на таких малоплодородных землях, как в окрестностях села Дигитли, что-то сажать не целесообразно, что эффективность такого земледелия очень низкая, производительность труда – тоже ниже некуда. А всё равно сажают и сажают.
А после работы все, естественно, идут в баню, работающую на износ, так, что и вода не успевает нагреться.
***
Начальник колонии пригласил на беседу. Поговорили. Он говорил о том, что надо соблюдать законы. Всегда. Я отвечал, что не только всегда, но и всеми. Что избирательное исполнение законов или расширительное толкование применения норм права – это такое же беззаконие, за которое людям «нарезают» реальные сроки лишения свободы.
Начальник колонии остался при своем мнении, я – при своем.
***
В курилке зашел разговор о самых «криминальных» именах. По общему мнению осужденных самые «криминальные» имена – это Олег и Радик. Именно Олегов и Радиков больше всего в тюрьмах и колониях. Конечно, у нас нет официальной статистики, люди говорили исключительно о «личном опыте», о людях, с которыми довелось пересечься в «ивасях» , пересыльных тюрьмах, этапах, колониях.
Среди женских «криминальных» имен пальма первенства за именем Светлана. Именно Светлан больше всего среди воришек (ст. 158) и мошенниц (ст.159).
Не думаю, что кто-либо проводил специальные исследования. А не мешало бы. Речь не только о голой статистике. Речь о необходимости исследования роли отдельных звуков или букв на криминализацию сознания. Такое воздействие, по всей видимости, существует. Не случайно же, что среди почти сотни осужденных женщин, отбывающих наказание в ФБУ КП-17 – больше десяти Светлан. Или это случайность?
А вот самое «криминальное» татарское женское имя определить мы так и не смогли. То ли разнообразие татарских женских имен тому причина, то ли еще что. Зато определили самое «мирное» имя. В колонии нет ни одной Лейсан. В тюрьмах да на этапах (по мнению женщин–осужденных) Лейсан – чрезвычайно редкое имя преступниц.
10 мая 2010 года (понедельник)
То ли поздняя весна, то ли раннее лето. По утрам в Дигитли холодно. А днём – жара, как в августе.
В частных домах расцвела черёмуха. Очаровательный запах доносится и до колонии. Но радует мало. Даже наоборот. Запах черемухи навивает тоску, что где-то продолжается жизнь, а твоя жизнь остановилась и замерла.
***
У Виталия, оказывается, дочь родилась. Девочке пошел уже четвертый день. Завтра в Верховном суде Татарстана состоится рассмотрение его кассационной жалобы на постановление Мамадышского райсуда об отказе в удовлетворении ходатайства об Условно-досрочном освобождении.
11 мая 2010 года (вторник)
Весь день провел в Мамадыше. Унылом провинциальном городишке, основанном в 1371 году и известном разве что историкам, изучающим российское народовольческое движение. Которое в свое время нагнало страха на всю Европу своими террористическими выходками по физической ликвидации высшего чиновничества. Этакие прадедушки и прабабушки Хуана Карлоса Маригеллы – теоретика герильи, «партизанской войны» в условиях города. Одной из этих «прабабушек» была Вера Фигнер, родившаяся и выросшая в Мамадыше.
Рассмотрение моей жалобы об отмене постановления начальника колонии длилось почти четыре часа. Сотрудники колонии, вызванные в суд в качестве свидетелей, в зале заседания бледнели, краснели, потели, не могли толком ничего сказать. Тем не менее, суд отказал в удовлетворении моей жалобы, постановив, что территория колонии–поселения – это исключительно территория «жилой зоны».
В решении суда не сомневался. Интересно, какова будет реакция на мой следующий ход: привести жизнеуклад колонии в соответствие с решением суда от 11 мая 2010 года? То есть перенести КПП к выходу из жилой зоны, магазин – на территорию «жилой зоны». И самое маловыполнимое – сопровождать ВСЕХ осужденных за пределами «жилой зоны».
***
Рассмотрение моего обращения началось в два часа дня. Но в Мамадыш меня привезли еще утром, вместе с колонистами, обратившимся с ходатайствами об УДО. И до обеда у меня была возможность понаблюдать за первой реакцией тех, кому суд отказал в ходатайстве и кому не отказал.
Первым вызвали Давлетшина. 62-летнтй старичок получил 1,5 года по ст.222 УК РФ. Как в его карманах оказались пять патронов калибра 5,45 мм, не помнит, был безмятежно пьян. В зале заседания старичок был долго. Вышел грустный. Можно было не спрашивать, у него на лбу было написано об отказе в удовлетворении ходатайства об УДО.
Вторым пошел Андрей Е. Вернулся быстрее. Но тоже с отказом. Чуть не плакал 22-летний паренек, угодивший в Дигитли по статье 119 УК РФ (угроза убийством).
Гуля З., женщина лет пятидесяти вернулась ещё быстрее. Вернулась матерясь, как сапожник. Тоже с отказом.
Наталья О. уже в седьмой раз приехала в суд. Она отсидела 3 года, осталось – два. Не было Натальи долго. Но вышла сияющая. Снова никто ни о чем не спрашивал, и так было ясно, что суд удовлетворил её ходатайство.
Потом в зал суда вызвали сразу четырех арестантов. Все вернулись счастливыми. УДОвлетворёнными.
Последней в зал суда пошла Оля Б. У неё не УДО, а перережим (представление администрации ФБУ КП-17 о смене режима отбывания наказания с колонии-поселения на колонию общего режима). За то, что у неё обнаружили игральные карты. Карты вообще-то были не её, но она взяла «грех» на себя. Мол, я всё равно никому не нужна, меня на воле всё равно никто не ждёт. Отчасти – правда, потому что Оля родителей своих не знает, выросла в детдоме.
Сразу после обнаружения карт, Олю отправили в ШИЗО. А на суд повезли в наручниках. 28-летняя девушка забилась в уголочек «Газели» и тихо плакала. Оказалось, что плакала она от боли – пережали наручники. Когда заметил, возмутился:
- Да снимите вы ей наручники-то, у неё же руки сейчас отнимутся.
Снимать наручники не стали, но перезащелкнули посвободнее. А суд у Оли перенесли на 13 мая.
***
Вечером в колонии на чем свет стоит ругали одну из освободившихся. Оказалось, что женщина набрала кучу долгов у других осужденных. И тихо-тихо уехала домой, «кинув» тех, с кем делила несвободу.
- Горбатого – могила исправит. Недолго ей радоваться воле, вернётся… - заметила одна из «кинутых». – Отольются ей наши слёзы.
12 мая 2010 года (среда)
Сто дней, как меня привезли в Дигитли.
На картине: Вера Фигнер, иллюстрация отсюда
Journal information