Продолжение. Начало здесь
21 мая 2010 года (пятница)
Во вторник, 18 мая, записал: «во время утреннего обхода выгнали из библиотеки». Написал без подробностей, не считая перебранку с сотрудниками колонии заслуживающим того, чтобы расписывать ее основательно. А оказалось, что надо было записать. Дело в том, что выгнали меня двое оперативных дежурных. Один сдавал дежурство, второй – принимал. Собрав свои бумаги, вышел из библиотеки, недовольно пробурчав:
- Бог – не Тимошка, видит немножко… Увидит! И накажет за то, что не по делу докапываетесь до арестанта.
Но, похоже, что увидел Всевышний лишнее. И вмешался слишком сурово, вычеркнув обоих оперативных дежурных… из списка живых.
С утра в колонию пришла страшная весть. Все только и говорят о том, что на Челнинской трассе близ Мамадыша произошла трагедия – ДТП, в результате которого погибли трое офицеров ФБУ КП-17.
О том, что произошло на трассе сотрудники молчат. Завеса секретности порождает самые невероятные слухи, которые стремительно распространяются среди осужденных. Достоверно известно только одно. За рулем был Алмаз, оперативник, о котором поговаривали, что на дороге он лихачит.
22 мая 2010 года (суббота)
Приезжали отец и сестрёнка с мужем. Для человека, полгода назад перенёсшего операцию по удалению злокачественной опухоли, сестренка Альбина выглядит неплохо. Держится! А вот мама, по словам отца, совсем сдала. Лежит. И всё больше говорит о том, что её время кончилось. Это в 73-то года. Ей ещё жить да жить!
А отец виду не подаёт. Хотя ему сейчас очень не легко. И из-за меня, и из-за Альбины. Все нашли проблемы – это и его проблемы. Он их пропускает не через голову, а через сердце и душу. Это чувствуется. Хоть он и хорохорится.
***
В дежурке, напротив стола оперативного дежурного есть стенд, над которым размещены фотографии «проблемных» осужденных.
Большинство – схарактеристиками «склонен к наркомании» или «склонен к алкоголизму». Появилась на стенде и моя фотография. Правда, не со стандартной характеристикой, а с куда более серьезной – «склонен к дезорганизации». И фотография – под стать характеристике. В черной майке, с угрюмым лицом. Для полноты картины не хватает только наколок. Оказывается, «склонен к дезорганизации» - это, как правило, характеристика для криминальных авторитетов.
Как мне удалось попасть в разряд лиц «склонных к дезорганизации»? Очень просто! Для администрации лучший осужденный – это тупой осужденный, который ничего не знает ни о своих правах, ни об обязанностях администрации, кто безропотно воспринимает всё, что творит администрация. А я постоянно разъясняю людям положения Уголовно-исполнительного кодекса, пишу кассационные и надзорные жалобы. Это очень мешает осужденным быть «идеальными осужденными» и в представлении администрации, то, что я делаю, видимо и есть «дезорганизация».
В общем, у меня не было ни единого шанса не получить характеристику «склонен к дезорганизации» и не оказаться на доске «профилактического учета» среди осужденных, «нуждающихся» в более пристальном внимании сотрудников ФБУ КП – 17.
23 мая 2010 года (воскресенье)
Посевная – в полном разгаре. Из-за нее впору переименовать колонию в «колхоз строгого режима». Потому как несмотря на норму УИК, что труд не должен препятствовать исправлению осужденных, из-за посевной котам под хвост брошены многие требования УИК. О неукоснительном соблюдении распорядка дня, например. Или о порядке передвижения за пределами территории колонии–поселения и пр., пр., пр….
Меня же по-прежнему каждое утро направляют на работу «разнорабочим свинарника». По-прежнему после развода демонстративно иду не в свинарник, а возвращаюсь в «жилую зону».
Заведующий фермой, - вольнонаёмный - сочувствует мне, каждый день говорит:
- Ирек, можешь ничего не делать. Ты главное приди на ферму, сиди, читай, пиши.
- Спасибо, – говорю, чуть ли не каждый день – я не отказываюсь от работы, я отказываюсь отказываться от своих религиозных убеждений. Не могу себе позволить принимать участие в выращивании свиней. Харам это. Грех.
Конечно, я не ортодоксальный мусульманин. Но мусульманин. И администрация это прекрасно знает. Ей не надо, чтобы я работал, она заинтересована в том, чтобы я отказался от работы. Иначе не стала бы снимать меня с бани, где я проработал почти полтора месяца. И мог бы работать и дальше.
***
К вечеру на Дигитли налетают полчища комаров. Голодных и злых. Пик остервенения этих тварей приходится на время вечерней проверки, которая начинается в 21.00, когда комары безжалостно пикируют на арестантов и сотрудников целыми эскадрильями.
24 мая 2010 года (понедельник)
Это уже смешно. 7.00. Проверка. Развод. Дежурный офицер лениво зачитывает:
- Свинарник! Муртазин.
Выхожу из строя. Иду в «жилую зону». Будто так и должно быть. Или ОНИ думают, что «жилая зона» - это и есть свинарник?
***
Получил справку из бухгалтерии. С удивлением узнаю, что 17 мая я назначен «разнорабочим свинарника» с окладом… 4 333 рубля. Это почти на 2 тысячи больше, чем значилось в приказе, с которым меня ознакомили 17 мая, и в котором я расписался, что ознакомился, но хочу обжаловать его. Похоже, что приказа, с которым я знакомился тогда, в моём личном деле, уже нет. Его, видимо, уже заменили на более «правильный» приказ. Приложив к нему «Акт об отказе от ознакомления».
***
Приезжали Игорь Веселов и К. Уголовное дело по фальсификации выборов в Декабристском округе, возбужденное благодаря настойчивости Игоря, похоже, спускают на тормозах. Хотя доказательств набралось более чем достаточно, и избирательные комиссии можно в полном составе направлять в Дигитли. Можно ненадолго. Двух-трёх месяцев «летних трудовых лагерей» вполне достаточно, чтобы навсегда отбить желание мухлевать на выборах. И не только у членов участковых избиркомов Декабристского округа, но и многих, кто будет работать на выборах в будущем. А это, видимо, очень напугало Систему. Как же она будет обеспечивать «правильные» итоги голосования, если все без исключения члены комиссий перестанут мухлевать?
25 мая 2010 года (вторник)
Традиционно на разводе прозвучало:
- Свинарник! Муртазин!
Традиционно на свинарник не пошёл. Но пошёл вместе со всеми на погрузку мяса.
Подъехал КамАЗ, за рулём которого был мой тёзка. Ирек оказался в колонии после ДТП со смертельным исходом. Суд приговорил его и к лишению свободы, и к лишению права управлять транспортными средствами. Но это не помешало администрации колонии посадить его за руль КамАЗа. И ездить не только по территории колонии и ближайщим окресносятм. Сегодня Ирек поехал в Нижнекамск.
О каком исправлении осужденных и привитии им уважительного отношения к законам можно говорить, если администрация плевать хотела на эти самые законы? Если осужденные рассматриваются исключительно как дармовая рабочая сила?
На снимке: 1969 год, отцу и маме 33 года, сестренке Альбине - 3, мне – 5. Мама - завотделом писем районной газеты "Яна юл" ( "Новый путь"), отец - управляющий районным объединением "Сельхозтехника".
Journal information