irek_murtazin

10 лет назад...    Продолжение. Начало здесь

В конце месяца, в четверг 26 августа в колонию приехала съемочная бригада НТВ. А если быть точным, на съемки, по заказу НТВ, приехали ребята из челнинской ТВ–компании, входящей в структуру телекомпании «Эфир».

НТВ запустило новый проект под названием «Центральное телевидение». В первый выпуск программы решили снять сюжет о моем уголовном деле. У самой НТВ свободных корреспондентов не оказалось, вот и решили попросить подсобить регионалов. Подсобили. Приехали. Отсняли. Зачитали по бумажке вопросы. Записали мои ответы.





Что произошло дальше, можно только догадываться. Но запись в Москву так и не попала. По всей видимости, кассету отправили в Казань, там запись показали кому-то из шаймиеевского окружения. И… процесс пошел. При перегоне кассету «зажевало». Как могло зажевать цифровую кассету? Вопрос риторический.

28 и 30 августа мне запретили свидания. 28 приезжал Булат (мой племянник), 30 августа – Максим Терехин (старший оператор ГТРК «Татарстан»).

Я возмутился, написал заявление в прокуратуру по надзору за соблюдением законности в исправительных учреждениях. Отнес заявление в спецчасть.

Вечером 1 сентября попался на глаза Гарипову:

- Ты что, хочешь меня посадить? – сурово спросил начальник колонии.

- Не обязательно. Но за несоблюдение требований закона вы обязаны ответить. Пусть прокурор и разбирается с этим. А, на мой взгляд, запретив мне свидания, вы превысили свои должностные полномочия и, следовательно, совершили уголовно-наказуемое деяние, предусмотренное статьей 286 УК РФ.

- Я начальник колонии. И я буду решать, когда предоставлять свидания, когда нет – у полковника заиграли желваки.

- Ошибаетесь. Начальник у нас с вами один – закон! И не выполнять требования закона никто не давал вам права.

- Когда освободишься, тогда и поговорим, а сейчас будь любезен выполнять мои требования.

- Когда я освобожусь, у меня не будет ни малейшего желания с вами что-то обсуждать. Это во–первых. Во–вторых, если вы будете плевать на уголовно–исправительное законодательство, то к тому времени, когда я освобожусь, вполне можете сесть сами…

У полковника от возмущения перехватило дыхание. Но он ничего не сказал, резко развернулся, и раздраженно хлопнув дверью, вышел из штаба.

А 2 сентября в «аквариум» (мое «рабочее место» у входа в штаб) ввалилась толпа оперативников «для проведения розыскных мероприятий». Предложили «добровольно сдать запрещенные предметы». Поскольку сдавать было нечего, ничего и не сдал.

Начался обыск. Дошло дело и до личного досмотра. Выложил на стол, все, что было в карманах. Вывернул карманы, снова ввернул. Один из оперативников решил «тщательнее» проверить мои карманы и, чудесным образом, извлек из кармана джинсов телефонную сим–карту. И так ловко это у него получилось! Игорь Кио мог бы поучиться!

-Удивляюсь, что только сим–карта. Могли бы с таким же успехом «обнаружить» и наркоту…

-Надо будет – обнаружим! – пресек мое возмущение оперативник.

-А надо? И кому надо? – продолжил я возмущение.

Составили «Акт изъятия». Потребовал указать номер сим–карты, и затребовать в МТС (а симка была именно этой компании) по номеру сим-карты установит телефонный номер, чтобы уже по нему затребовать распечатку входящих и исходящих звонков. И убедиться, что я не имею никакого отношения к этой симке, а оперативники банально подсунули мне «запрещенку».

Запах жаренного остудил оперов и позже материалы обыска и изъятия сим-карты исчезли.

Но меня все–равно отправили в ШИЗО. Поводом для вынесения постановления о наложении взыскания стал рапорт сержанта Кирилова о том, что 30 августа в 21.00 я не прибыл на вечернюю проверку.

С этим рапортом меня ознакомили еще 31 августа. В тот же день я написал объяснительную, что 30 августа в 21.00 лег спать. Потому что одна из главных обязанностей осужденного – неукоснительно соблюдать распорядок дня. А по «распорядку дня», утвержденному начальником ФБУ ИК-10, ровно в 21.00 у осужденных, отбывающих наказание на участке колонии–поселения, отбой.

К постановлению о водворении меня в штрафной изолятор, с которым меня ознакомили 2 сентября, был приложен уже переписанный рапорт Кирилова. О том, что я не прибыл на вечернюю проверку… в 20.50. Приписал к постановлению, что это утверждение – клевета, что в 20.50 построения не было. Что убедиться в этом можно, осмотрев запись с камер видеонаблюдения. Записи эти потребовал приобщить к делу.

Позже спросил у Кирилова:

-Зачем ты это сделал?

-Меня заставили.

-Виталий, ты понимаешь, что совершил преступление, оклеветал меня?

-Мне, что работы лишаться? Куда я пойду?

В ШИЗО закрыли, несмотря на то, что я приболел. Температура была 37,9.Разве это температура для арестанта? Тем более, что медик не растерялся, сунул градусник в другую руку. И забрал секунд через 15–20. Естественно, температура оказалась вполне нормальной – 37,2.

Оказавшись в ШИЗО, объявил голодовку. С требованием восьмичасового рабочего дня (пацаны работали по 10 – 12 часов в сутки), двух выходных (их не было вообще), оплаты не менее минималки (4300 рублей), как положено по УИК РФ, а не 1200, как платят за рабский труд на плантациях «Весеннего». И из которых на руки выдают 305 руб. в месяц.

Все дни, пока шла голодовка, руководство колонии–поселения испытывало мою силу воли. Три раза в день открывалась дверь камеры и входил один из дневальных. В руках у него был поднос. На подносе… еда. В условиях неволи – изысканная. Голубцы, яичница, салаты, колбаса, сыр, сало, огурцы, помидоры, курятина, пельмени.… Все это выставлялось на стол.

Убирал еду на пол и внушал себе, что она отравлена, что в еде копошатся опарыши. И действительно, когда взгляд падал на еду, мерещилось, что в той же куриной ножке копошатся белые склизкие червячки.

На второй день голодовки принесли для ознакомления постановление о признании меня «злостным нарушителем режима отбывания наказания». И характеристику. По которой меня и расстрелять мало.

На седьмой день голодовки повели к начальнику колонии. Позже узнал, что именно в этот день 8 сентября в «Вечерней Казани» появилась публикация о том, что я нахожусь в штрафном изоляторе . Поднялся шум и в интернете. В итоге документы на перережим были отложены, из ШИЗО меня выпустили, голодовку я прекратил. Потому как часть требований была выполнена. К примеру, о 8-часовом рабочем дне. А по поводу остальных требований начальник колонии дал «слово офицера», что и они будут выполнены.

9 сентября в колонию приехал мой адвокат. Но к тому времени «инцидент» был уже исчерпан. Тем не менее, постановление о ШИЗО опротестовал, направив заявление на имя прокурора по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях. Заодно потребовал возбудить уголовное дело по ст. 129 УК РФ в отношении сержанта Кирилова и пресс–секретаря УФСИН РФ по РТ, которая сообщила «Вечерке», что я не прибыл на вечернюю проверку, за что и был водворен в ШИЗО. Жду реакции прокурора.